Тигровые лилии

В комнату проник кто-то посторонний, и хотя никаких особый подтверждений этому не было, Лили всем телом ощущала чье-то чужое присутствие здесь и замерзла от страха под пуховым одеялом в своей постели. Она просила Джеймса не уезжать, не оставлять ее одну, но он проигнорировал ее мольбы, сказав, чтобы не боялась попусту – дескать, в этом доме с ней ничего не случится.
Вот сейчас и посмотрим, насколько ты прав, милый.
Дрожащая рука потянулась к выключателю лампы на прикроватном столике, и только после этого Лили вспомнила про волшебную палочку, лежавшую у нее под подушкой, и взяла ее.
- Люмос!
Синевато-белое свечение, вспыхнувшее на конце палочки, больно ударило по привыкшим к темноте глазам, и пришлось зажмуриться. Однако в следующую секунду, придя в себя, она увидела знакомое лицо, и в груди что-то болезненно сжалось и заныло.
Они не виделись с тех пор, как два года назад поздней июньской ночью она сказала ему, что все кончено, что она любит Джеймса и выходит за него замуж, и он медленно отошел от нее на два шага, потрясенно покачал головой, словно отказываясь верить в сказанное ею и, круто развернувшись на сто восемьдесят градусов, побежал по направлению к темному густому лесу недалеко от тогдашнего дома Лили. Чуть позже она узнала, что он теперь один из них – Пожиратель Смерти, - и думала, что кончено, действительно, все.
И вот сейчас он снова стоит перед ней, как будто и не было той двухлетней разлуки, потертая одежда не по размеру, как и всегда, висит на нем мешком, а на лице, как и в ту июньскую ночь, отпечаток глубокой вины перед ней и жажда прощения. Дежавю какое-то.
Присмотревшись внимательнее, Лили поняла, что не совсем дежавю. Например, в прошлый раз он не сжимал в руке букет цветов, и в глазах была всепоглощающая боль и непонимание, а не пустота.
Лили вскочила с постели, потрясенная появлением нежданного в прямом смысле слова гостя, ее длинные огненно-рыжие волосы разметались по плечам языками пламени.
- Северус, какого дьявола ты здесь делаешь?! – от потрясения и испуга вопрос прозвучал резко и даже грубо.
Он ответил сухим, надтреснутым и каким-то убитым голосом:
- Я не могу без тебя, Лили, - и протянул ей цветы.
Тигровые лилии цвета ее волос. Восемь штук. Как покойнице.
- Ты что, хотел меня убить, но увидел, что я проснулась, и передумал?
Лицо Северуса исказила страшная гримаса, это было видно даже при слабом освещении от заклятья Люмос, протянутая рука с букетом конвульсивно дернулась к груди, пальцы разжались, и лилии снопом ярко-оранжевых искр разлетелись по полу.
- Мой бог, и как только тебе в голову такое пришло?!
Он выкрикнул это с такой интонацией, что хозяйке спальни показалось, будто слова «мой бог» относятся вовсе не к богу, а к ней напрямую.
Почему-то сгорая от стыда, Лили медленно перевела взгляд с закрывшего лицо ладонями Северуса Снейпа на тигровые лилии, рассыпанные по полу.
И тут ее осенило. Осенило – и чуть в воздух не подбросило.
- Северус, я слышала, тигровые лилии сейчас невероятно дороги? – как можно спокойнее проговорила она.
- Сорок галлеонов штука, - последовал угрюмый ответ.
- Что?! Сколько?!
- Сорок галлеонов. Ах, Лили, ради бога…
Но та его не дослушала:
- Так! И откуда ж у тебя, Северус Тобиас Снейп, взялись такие огромные деньги?!
- Я их заработал. Я работаю.
- Да неужели? И где?
Он молчал. Она оглядела его еще раз – с головы до ног. Северус очень сильно исхудал с момента их последней встречи, одна кожа да кости, и черные глаза на осунувшемся, изжелта-бледном лице казались невероятно большими. В остальном его облик был почти такой же, как обычно, за исключением одной крошечной детали: из кармана его старого, сильно поношенного пиджака не торчала тонкая белая трубочка. Лили похолодела от ярости и ужаса.
- Ты продал свой противоастматически­й ингалятор, - произнесла жена Джеймса Поттера, бледнея с каждым словом.
- Брось, Лили! – с преувеличенным равнодушием отозвался Снейп, стараясь ее успокоить. – Эта магловская штучка мне больше не нужна!
- Эта «магловская штучка» много раз спасала тебе жизнь, ненормальный!
На бескровных губах лучшего друга детства и юности Лили Поттер неожиданно заиграла когда-то столь любимая ею кривоватая улыбка, зажегшая искорки в глазах. Но на сей раз она лишь привела ее в еще большую ярость, чем прежде:
- Нет, он еще улыбается! Он улыбается! Улыбается он!
- Конечно, я улыбаюсь! – голос Снейпа, всегда хриплый и низкий из-за астматической болезни, сейчас почти звенел хрусталем от всепоглощающего, неудержимого счастья. – Ведь ты беспокоишься за меня! Ты простила меня, Лили!
Хозяйка спальни вздохнула:
- Разумеется, простила. И уже давно. Я не вправе судить тебя: каждый сам выбирает свой путь.
Он протянул к ней руки, и она взяла его тонкие, какие-то кривые запястья в свои мягкие ладони, а затем, поддавшись внезапному порыву, с громкими рыданиями бросилась ему на шею:
- Мне так не хватало тебя!
- Успокойся, моя хорошая, - шептал он, незаметно целуя ее волосы. – Я здесь, чтобы защищать вас… тебя. Я никому не дам тебя обидеть!
Лили отшатнулась от него.
- Как? Разве ты не один из них? Не Пожиратель Смерти?
- Официально – да, на самом деле – нет.
- Как это?
- Я больше не разделяю взглядов Темного Лорда.
- Позволь узнать причину?
- Ты мне дороже, Лили.
Сказав это, Снейп быстро-быстро, даже не успев понять, что делает, поцеловал ее. Лили не отстранилась, а только крепче обняла его за шею и погладила спутанные пряди шелковистых волос.
Он начинал задыхаться, но его это не волновало. Смерть щекотала дыханием затылок, но это не было важно. Ничто в мире не имело такого значения, как то, что в этот миг он целовал ту, которую считал богиней.
И тут все кончилось.
- Сев, что мы делаем? – едва слышно прошелестела Лили. – Это нехорошо, Сев! Так нельзя!
Она ласково, но сильно оттолкнула его и забормотала быстро и виновато:
- Это нехорошо по отношению к Джеймсу, Северус. Я не хочу его предавать.
Снейп мотнул головой, озлобленный и раздосадованный, давно не стриженные пряди упали на глаза.
- Ты так его любишь? – глухо проворчал ночной гость.
- Очень люблю, - подтвердила рыжеволосая особа, красота которой даже здесь, в темноте, представлялась ему ослепительной.
- А он тебя?
- О, он во мне души не чает, будь уверен, - убежденно кивнула Лили.
Из горла Северуса исторгся утробный рык, черные глаза полыхнули слепой, животной яростью.
- Души не чает, - шипящим голосом повторил он. – Ну конечно! Так души не чает, что оставил тебя здесь одну в такое опасное время!
- Джеймс сказал, в этом доме мне ничто не угрожает, - Лили попробовала успокаивающе погладить лучшего друга детства по щеке.
Однако друг детства отшатнулся от ласковых, прохладных пальцев, все еще сам не свой от страха и злости, и процедил сквозь стиснутые зубы:
- О да, великий Джеймс Поттер может гарантировать твою безопасность на все сто процентов!
И тут же прикусил язык, увидев неземной ужас в самых прекрасных на свете зеленых глазах, внутри все сжалось, желудок превратился в кусок льда.
- В чем дело, Лили? Что случилось?
Рыжеволосая красавица вдруг задрожала крупной дрожью, и по лицу у нее вновь потекли слезы. Она пыталась заговорить, но губы плохо слушались ее. Наконец, Лили тихо призналась:
- Я боюсь, Сев. Очень боюсь.
Один из Пожирателей Смерти резким движением прижал ее к себе. Его дыхание щекотало ей мочку уха.
- Не бойся, глупышка! У тебя есть защита!
«Глупышка» невесело рассмеялась:
- Это ты-то защита? Слабый астматик?
- Да нет у меня уже никакой астмы, Лили! – мучительный кашель, неожиданно сотрясший худую впалую грудь, лучше всяких слов свидетельствовал о прямо противоположном.
Собеседница промолчала.
В это мгновение Северус обратил внимание на одну вещь, не замеченную им ранее
- У вас есть рояль? – удивился он.
- Да, но он тут за ненадобностью. Никто из нас не играет, - объяснило самое совершенное создание во всей вселенной.
- Можно? – спросил он, уже садясь за рояль.
- Что? А да, конечно, если хочешь, - она смотрела куда-то мимо него.
Будущий декан факультета Слизерин, а ныне несчастный юноша девятнадцати лет с покалеченной от рождения судьбой, Северус Снейп, коснулся клавиш – и его душа запела, застонала, заплакала, растворяясь в горько-сладостной щемящей музыке.
- Как красиво! – пролепетала Лили, пораженная только что открытым талантом ее довольно заурядного друга. – Что это?
- «Сказка любви принца-полукровки»,­ - просветил музыкант, не прерывая игры, - я сам ее написал.
- Замечательная сказка!
Он поднял глаза и взглянул на нее. Взгляд длился всего миг, но в этот миг девушка поняла, что никто никого никогда во всей вселенной не любил так, как любил ее этот некрасивый астматик за роялем.
Некрасивый?
Крючковатые пальцы чертили замысловатые узоры, скользя по клавишам, глаза были закрыты, губы сжаты, тело слегка подергивалось – юноша всем своим существом отдался музыке его сердца, пронизывающей воздух звоном серебряной капели, и юная миссис Поттер вдруг с удивительной ясностью увидела, что перед ней творец с большой буквы, великий колоссальной созидающей силой своего духа..
Оказывается, ее Сев очень переменился.
И это было сладко и больно.
И в тот же миг сердце Лили затрепетало от гордости, что она имела честь знать Северуса Снейпа еще с самого нежного возраста
Музыка резко оборвалась на какой-то странной, плачущей ноте, и девушка, словно вернувшись из иного мира, вздрогнула, сбросив с себя оковы колдовского оцепенения, и в животе у нее холодной змеей шевельнулась непонятная, но пугающая, почти инстинктивная тревога.
Причина этой тревоги открылась сейчас же, через секунду после того, как молодая чародейка ее ощутила.
- Мне пора идти, Лили, - проскрипел несостоявшийся темный маг, бесшумно поднявшись и отойдя от музыкального инструмента.
Что? Так скоро? После двухлетней-то разлуки, от которой, как Лили теперь доподлинно знала, у нее остались невидимые, но глубокие шрамы?
- Нет, пожалуйста, не уходи! Останься!
- Зачем? – в голосе Снейпа таял невесть откуда взявшийся лед. – Для чего тебе это нужно, Лилиан?
Она растерялась от столь прямого вопроса и не сразу нашла нужный ответ. Да и тот, что в конце концов изобрела, прозвучал неубедительно и был больше похож на соломинку, за которую хватается утопающий:
- Чтобы поговорить!
- О чем нам с тобой разговаривать? О прошлом?
Она часто закивала, несказанно радуясь поданному им предлогу.
Глаза его вдруг полыхнули бешенством, и ночной гость скривился, словно от приступа невыносимой боли.
- К черту! – выплюнул черноглазый пришелец.

К черту тяжелое, мертвое прошлое,
Остовом ломким терзавшее грудь…
Сохранит время лишь только хорошее –
Забудем же то, что уже не вернуть!

- продекламировал он и будто стеганул ее кнутом по самому больному месту. Непрошенные слезы обожгли щеки.
- А если все-таки можно вернуть? Ну хотя бы что-то? – робкая надежда, дрожащая в девичьем голосе, была бесплотна, как воздух.
И Северус Снейп ее не оправдал.
- Как? Как, Лили? – спросил он с каким-то трагическим надрывом. – И зачем? Ты уже не та, какой была прежде, да и я тоже. Посмотри на меня! Разве я до сих пор напоминаю тебе мальчишку-середнячк­а, который смотрел тебе в рот? Нет, я теперь другой: подтверждение этому запечатлелось в моей крови – след от него находится на моей правой руке.
Новый удар хлыстом. Лили задохнулась от боли.
- Северус, - простонала она, - прости меня, Северус!
И, как будто обезумев, упала перед ним на колени и стала неистово целовать его руки. Ее разум отключился – осталась только боль. Заслуженная боль.
Юноша не сопротивлялся, окаменев от изумления и ужаса.
- Ты просишь прощения? – потрясенно выдохнул молодой волшебник, когда к нему вернулся дар речи. – Ты просишь прощения у меня?! После всего, что я тебе сделал? Да это я должен перед тобой на коленях ползать! Встань, Лили, встань!
И он трясущимися руками, чувствуя неумолимо подступающую к горлу одышку, схватил ее за запястья и заставил принять вертикальное положение. Безуспешно стараясь унять дрожь во всем теле, бедняжка глупо лепетал, не надеясь, что она хотя бы слышит его слова:
- Не плачь, пожалуйста, не плачь, моя хорошая! Я готов на все, что угодно, лишь бы не видеть твоих слез!
- Я так дурно с тобой поступила! Мне очень стыдно!
- Давай не будем вспоминать прошлое, ладно? – умолял он.
Когда страсти немного улеглись, Лили внезапно попросила:
- Покажи мне свою метку, - зеленые глаза заблестели каким-то дьявольским огнем.
- Зачем тебе? – воспротивился Снейп.
- Хочу! Покажи! – в словах ее ему послышалось требование, которое нужно было исполнить неукоснительно.
Глубоко вздохнув, Северус закатал рукав до локтя. На руке, словно нарисованная углем, чернела толстая змея, выползающая из черепа. Лили передернулась от омерзения, глядя на отвратительную татуировку.
- Сев, почему так? – еле слышно изрекла миссис Поттер. – Это же ужасно!
Носитель метки пожал плечами:
- Все совершают ошибки, Лил.
Ее грудь содрогнулась:
- Эту ошибку ты завершил из-за меня. Если бы ни я, ты бы не отдал добровольно свою судьбу этому.. змею… - два зеленых огня – вина и ненависть – светились в темноте.
- Прекрати, Лили! Ты ни в чем не виновата. Я сам так решил, и это только моя ошибка.
Широкая улыбка осветила бесконечно любимое им лицо:
- Узнаю своего Сева! Взять на себя чужую вину, перестрадать чужими страданиями, переболеть чужой болью – твой конек по жизни. Я только не понимаю, какой в этом смысл?
- А смысл в том, что те, за кого я страдаю, сами не страдают, те, за кого я болею, испытывают меньше боли. Разве это не чудесно? Разве это не главное предназначение человека на земле?
Она выслушала его и, не сдержавшись, рассмеялась – зазвенели нежно и сладко серебряные колокольчики:
- Ты вообразил себя святым мучеником?
- Не иронизируй, Лилиан. Я говорил серьезно.
Снова счастливый, переливающийся всеми оттенками радуги в зеркале души, смех рыжеволосого ангела. Он готов был слушать его хоть вечность, хоть две.
- И я говорила серьезно, Северус! Очень серьезно.
Она игриво взъерошила ему волосы – по всему телу словно электрический разряд прошел.
- Сев, - внезапно сорвалось с ее уст, - поцелуй меня, Сев!
Это было подобно грому среди ясного неба. Маг-полукровка мотнул головой, не веря собственным ушам.
- А… а как же Джеймс? Разве не ты совсем недавно говорила, что это похоже на предательство по отношению к нему?
Нежные, как лепестки роз, девичьи губы задрожали:
- Давай не будем сейчас о Джеймсе, - пропела Лили обольстительным голосом сирены. – Я очень скучала по тебе, милый.
«Милый»… В этом слове было столько неподдельного чувства и желания, что юный чародей расхотел понять причину или, может быть, подоплеку странной просьбы своей богини и жаждал теперь только одного – удовлетворить ее.
- Я тоже по тебе скучал. Безумно скучал. Ты мне снилась каждую ночь.
Лили без слов обвила рукой его шею, и он приник к ее губам – сначала робко и несколько даже испуганно, а потом страстно и жадно, словно измученный жаждой путник к студеному роднику.
Затем поднял «даму сердца» на руки, легко, точно пушинку, что очень удивило последнюю, и с величайшей осторожностью уложил на кровать:
- Маленьким принцессам давно уж спать пора.
- А принц-полукровка никуда не уйдет?
Его смех был хрипл, но полон какого-то горького, словно обреченного на погибель счастья.
- Ну куда я от тебя денусь? Буду всю ночь сидеть у твоей постели и охранять твой сон, как верный пес. Ничего плохого не случится, обещаю тебе. Спи спокойно.
По безмятежному выражению ее лица Северус понял, что Лили поверила ему. Она с кошачьей грацией потянулась, стараясь устроиться поудобнее и, пробормотав «спасибо», отправилась путешествовать в царство снов.

***

Северус Снейп неотрывно глядел на Лили Эванс. Ее лицо было как будто написано ангелами, в длинных рыжих волосах играл, причудливо меняя свой цвет, луч восходящего солнца. Она спала, прекрасная и невинная, как ребенок.
Но он не мог разбудить ее поцелуем, сказав: «Просыпайся, любимая, солнце встает».
Не мог потому, что не имел на это право.
И потому, что она теперь не Эванс, а Поттер.
Чужая жена.
Которая никогда не принадлежала ему.
И никогда принадлежать не будет.
А то, что произошло ночью, ровным счетом ничего не значит.
Ничего.
Это было частичное помрачнение рассудка, взбудораженные музыкой нервы и…
Безотчетный страх одиночества.
А вовсе не нежданно проснувшаяся любовь, как пригрезилось ему несколько часов назад во время поцелуя.
Нет, никогда Лили его не любила.
Ее сердцем владеет Джеймс.
А он просто удачно подвернулся под руку на пике страха, отчаяния и жажды утешения.
И если он предъявит какие-то права на нее, заявив, что она его любит, это будет очередной большой ошибкой.
Да и что он может ей дать, бедняк, у которого ни гроша за душой? Даже кольцо матери и противоастматически­й ингалятор, который подарила ему много лет назад миссис Эванс, он продал на черном рынке, чтобы купить цветы ее дочери.
Цветы, которые ей не понравились.
Так чего же он ждет, на что надеется?
Ему нужно уходить.
Уходить прямо сейчас.
Окончательно решившись, Снейп поднялся со стула, стоявшего рядом с кроватью возлюбленной, и бесшумно подошел к окну, через которое и проник в ее спальню ночью.
Взобрался на подоконник. Утренний влажный ветер ласкал кожу лица.
Очень хотелось обернуться и посмотреть на спящую богиню последний раз, однако он знал, что, если обернется, решимость его растает, как снег весной, и полубезумное, непреодолимое желание остаться железными цепями скует его волю.
Нет! Нет!

К черту тяжелое, мертвое прошлое,
Остовом ломким терзавшее грудь…
Сохранит время лишь только хорошее –
Забудем же то, что уже не вернуть!

Вздох.
Прыжок.
Приземление.
Пустота.
Снейп не плакал, навсегда покидая свою возлюбленную: на щеках блестели не слезы, а первые капли только что начавшегося дождя.
Капли дождя.
Не слезы.
Мужчины не плачут.

***

Лили открыла глаза и широко зевнула. На душе скребли кошки.
Стряхнув с себя остатки сна, девушка поняла, почему.
Она была в комнате одна.
Северуса Снейпа рядом не было. В горле встал комок.
Он ушел.
Хотя обещал остаться.
И Лили даже знала, куда и к кому он ушел.
К тому, кто поставил ему черную метку. К Темному Лорду.
И что самое главное, этого можно было бы избежать: если бы она проснулась раньше и окликнула его, он бы не ушел.
Но она не проснулась.
Грудь сдавило удушающей волной непереносимого горя. Шрамы на сердце превратились в кровоточащие раны. Она поняла.
Поняла, что на самом деле ей всю жизнь нужен был тот, кто еще некоторое время назад был совсем рядом – протяни руку и возьми.
Однако она не взяла. Уверенная, что это просто наваждение, не сказала Снейпу трех самых важных на свете слов, ведь, если быть честной, она любит Джеймса.
О, какая чудовищная ошибка!
Правда состояла в том, что Джеймс Поттер был лишь иллюзией великого чувства, иллюзией навеянной обидой и желанием отомстить больному астмой троечнику, который обозвал ее «грязнокровкой». А настоящая любовь, глубинная, вечная, непонятная, внезапная, та, которая движет миром, и из-за которой погибли Ромео и Джульетта, только что упорхнула от нее.
И была она тем самым больным астмой троечником по имени Северус Тобиас Снейп.
Осознавая это, Лили безудержно рыдала, в бессильной злобе на себя кусая губы.
Но никто не видел ее терзаний.
Никто, кроме восьми тигровых лилий, все еще лежавших на полу.